Глобальные параллели в русской литературе

Русская классическая литература и изображения Наска в Перу. Страстная седмица в романе Пушкина Евгений Онегин. Отображение глав Евгения Онегина на каббалистический алфавит. Параллели между главами Евгения Онегина, романами Достоевского и Льва Толстого. Отображение романов Достоевского и Толстого на других писателей русской классики.

Не мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя…
А.С Пушкин «Евгений Онегин»

 

Существование глобальных смысловых и идейных параллелей в русской литературе можно сравнить с рисунками на плато Наска. Как были созданы эти рисунки сегодня никто объяснить не может. Подобные феномены, вместе с узорами на полях, традиционно рассматриваются в русле тематики «Следы богов». В книге А.Т. Белоконь «Пустыня Наска. Следы Иного Разума» показано, что и рисунки на плато Наска, и большинство рисунков на полях, принципиально не могли быть созданы методами доступными на сегодняшний день. Складывается впечатление, что кто-то, используя графическую компьютерную программу, рисует картинки на поверхности земли, как на экране своего монитора, причём только ради развлечения. Для серьезного научного коллектива «просто так», должно быть самым парадоксальным и загадочным объяснением подобных артефактов. Таинственнный художник должен при этом неплохо разбираться в аналитической геометрии и нелинейной алгебре. «Жизнь в аду замороженной математики», — такое сравнение дал Джеральд Хокинс[1] своим ощущениям от пребывания в пустыне Наска. Белоконь убеждена, что наличие подобных художеств может быть объяснено только сосуществованием здесь, на Земле, вместе с людьми, некого «иного разума», далеко ушедшего в своём развитии. Однако «все непонятное вызывает беспокойство, если оно угрожает представлениям о мироздании, угрожает той системе знаний, на которую потрачено много лет, и казалось, что потолок достигнут, он незыблем, он дает стабильность, успокоенность, наконец, благополучие». Поэтому возникает раздражение, вызванное невозможностью понять что-то, исходя из представления о мире, ограниченного текущим уровнем развития науки и своего места в этом мире.

Очевидно, что при общении с «иным разумом», далеко ушедшем в своём развитии, может возникнуть множество проблем. Для иллюстрации, можно привести Чилболтонский феномен. Три года подряд на пшеничном поле рядом с Чилболтонской обсерваторией в Южной Англии на полях были документально зарегистрировано появление нескольких изображений. Первый рисунок появился в 2000 году, но он не выделялся из ряда сложных пиктограмм предыдущих лет. Это была типичная для такого вида художеств, сложная, гармоничная и математически заданная структура, состоящая из двух симметрично расположенных фрактальных участков. На следующий год, в августе 2001 года возникли два рисунка, которые стали сразу сенсацией мирового масштаба. Эти рисунки принципиально отличались от всего, что было обнаружено за всю историю наблюдения феномена. Во вторник, 14 августа появилось изображение, получившее название «лицо». Второй рисунок появился 20 августа 2001 года и получил название «двоичный код». В этом рисунке был опознан аналог земного послания, отправленного в космос 16 ноября 1974 года в направлении звёздного скопления M13. Ровно через год, 14 августа 2002 года опять вблизи от Чилболтонской обсерватории был обнаружен новый рисунок. Вместе со стилизованным изображением инопланетянина, в том виде в котором серые[2] возникают в сериале «Секретные материалы», там был изображён стилизованный компактный диск, на котором по спиральной линии внутри диска была выполнена амплитудная модуляция пшеничных колосьев, эмулировавшая двоичный код. Используя самый распространенный набор символов ASCII в международной английской кодировке, можно было прочитать фразы на английском языке. Ирония ситуации заключается в том, что в этом псевдопослании пародировались стереотипы и технические возможности людей на рубеже 21 века и вместе с этим, для нанесения изображения на пшеничное поле использовалась технология о которой сегодня ничего не известно. Комментируя чилболтонские послания, А.Ф. Пугач[3] писал: «Мы ищем в космосе планеты, похожие на Землю, формы жизни — только похожие на земные, общаться с внеземными цивилизациями хотим языком радиоволн, а ответ хотим получить только в науковоспринимаемой форме. Мы хотим навязать космосу свою манеру общения, заставить тех, кого мы так ищем, играть по нашим правилам, не понимая того, что космос давно говорит с Землей своим, эзоповским, языком». Детальный анализ того, как был выполнен рисунок на пшеничном поле, с абсолютной точностью исключает какую-бы то ни было рукотворность этого феномена. В частности, невозможно просто согнуть стебель пшеницы, при этом его не сломав.

При изучении творчества писателей русской классической литературы, обнаруживается фантастическая вещь. Существует смысловая и тематическая корреляция между произведениями одних писателей и общим направлением творчества других. Писатели жили в разное время и очевидно никак не могли об этом договориться. Можно найти параллели между отдельными главами Пушкинского «Евгения Онегина», романами Достоевского и Льва Толстого, причём взятыми в хронологическом порядке, десятью заповедями Библии и каббалистическим алфавитом. Если какую-то информацию можно получить лишь проанализировав продукты литературного творчества сразу нескольких писателей в самом крупном масштабе, то источник информации должен находиться вне области компетенции этих писателей и принадлежит сознанию, которое нужно назвать «иным». Если «бог» существует, то именно так нужно определять и «божественное откровение». Аутентификация внешнего источника информации доказывается абсолютной и принципиальной невозможностью для вовлеченных людей повлиять на создание этого информационного пространства. Не вдаваясь в детальные подробности, как в принципе такая передача информации могла бы происходить, можно описать наблюдения, доказывающие существование «откровения», затрагивающего все ключевые произведения русской классической литературы. Это говорит о том, что вся русская классика есть продукт творчества «иного разума», переданный через писателей, аналогично тому, как возникли рисунки на плато Наска в Перу. Более того, раскручивая это дальше, в самом крупном масштабе, речь может идти не только о русской классике, но и всех ключевых произведениях мировой культуры.

Одним из самых парадоксальных русских писателей является Александр Сергеевич Пушкин. Его произведения используют язык фантастической точности и математической гармонии. Нескольких строк, найденных на оборванном клочке бумаги, достаточно, чтобы подтвердить авторство его стихов. На первый взгляд, произведения Пушкина лишены особенной глубины, строгого философского наполнения и содержат в себе достаточно поверхностные темы. Владимир Набоков удивлялся тому, как это Пушкину вдруг вздумалось дать такой странный философский эпиграф к, по его мнению, «лёгкому повествованию Евгения Онегина»[4]. Неужели цель поэтического творчества «певца женских ножек» просто палить из пушки (-на) по воробьям?

Когда я изучал гениального поэта в школе, то его стихи не произвели на меня большого впечатления. Меня никогда не привлекала строгость и точность языковых форм, как самоцель. Для сравнения, в то же самое время, я знал наизусть практически всё творчество Высоцкого, мог наиграть любую его песню на гитаре, и иногда выступал с ними на концертах. Каждая песня Высоцкого — это некий мини спектакль, где возникает человек, попавший в критические, исключительные условия, когда нужно решать острые и горячие проблемы здесь и сейчас. Практически всё, что описывал Высоцкий, может произойти в действительности. Благодаря его песням, даже не побывав в таких ситуациях, можно прочувствовать их на себе. То, о чём писал Пушкин, находится в идеализированном пространстве, достаточно далеком от реальной жизни и суть его философских отступлений совсем не так очевидна, как это может показаться на первый взгляд: это сложная для понимания информация, требующая тщательного и детального изучения. У Пушкина не было и не могло быть большого жизненного опыта и вместе с этим существует многотомная энциклопедия пушкинского творчества. Откуда он взял всё это? Для того чтобы подойти к пониманию Пушкина, мне потребовались десятилетия и сегодня, по сравнению с ним, Высоцкий кажется лёгкой карамелькой. Глобальные параллели в творчестве самого творчества Пушкина и между его произведениями и творчеством других писателей могут дать ключи, требующиеся для расшифровки этой информации, или как принято говорить в научно-фантастической литературе получения долгожданного контакта. Но, если «Иной разум» способен рисовать пшеницей на полях, то от него не нужно ожидать получения аналоговых радиосигналов.

Когда речь идёт об ассоциативном анализе, фактор субъективности играет очень большую роль. В фильме Тарковского «Солярис», учёный, которого играл Юлиан Семёнов, комментируя наблюдения астронавта Бертона о Солярисе, заметил, что «во время ветреной погоды не мудрено спутать качающийся куст с живым существом». Личные наблюдения, не подтвержденные строгими доказательствами, играют очень малое значение в научных дискуссиях. Идеологические построения, основанные на авторитарных источниках и субъективных доводах типа «веры», в отличие от объективной науки, принципиально не способны прийти к единому мнению: на каких принципах может основываться доказательство, если один «верит» в одно, а другой в другое?

Александр Сергеевич Пушкин — центральный писатель русской литературы, а главным произведением Пушкина является роман в стихах «Евгений Онегин». В романе восемь глав. Первые пять глав романа имеют ассоциативную связь с пятью романами Достоевского, взятых в хронологическом порядке написания. Первая глава «Евгения Онегина» соответствует первому роману Достоевского «Преступление и наказание», вторая глава соответствует роману «Идиот» и так далее. Последние три главы «Евгения Онегина» соответствуют трём романам Льва Толстого. Шестая глава «Евгения Онегина» соответствует роману «Война и мир», седьмая роману «Анна Каренина», а восьмая «Воскресенью». Каждой главе «Евгения Онегина», а также роману Достоевского или Толстого соответствует творчество отдельного писателя русской классики. Так, роману «Преступление и наказание» соответствует всё творчество Антона Павловича Чехова, а роману «Идиот» творчество Ивана Александровича Гончарова.

Каждая отдельная глава «Евгения Онегина», роман или писатель раскрывают некую конкретную тему, философскую или этическую концепцию. Из этого следует, что вся русская классическая литература, взятая как целое, представляет собой единый продукт, написанный по плану из единого источника, а причиной для создания такого продукта может быть написание учебника высшей нравственности. Что в этом особенного? Сегодня преподаватели русского языка и литературы именно так и используют русскую классику. Культура других народов при этом не остаётся в стороне. Для более глубокого понимания русскоязычной литературы необходимо изучать произведения на английском, французском и других языках. Многое в творчестве Пушкина или Лермонтова было бы невозможно без существования Байрона и Шекспира. Тема рыцаря бедного из «Идиота» начинается в романе Сервантеса «Дон Кихот». Идею простонародных мотивов Высоцкого нужно искать у Франсуа Рабле, а тема небесного царства у Гоголя и Булгакова стартует в «Божественной комедии» Данте. Как обойтись без «Фауста» Гёте? Чем больше инструментов в ансамбле, тем богаче его музыка.

В посвящении к Евгению Онегину, Пушкин пишет, что передаёт читателю собрание пёстрых глав, но как бы пестры не были эти главы, они имеют общую логику. Рассматривая их в крупном масштабе, можно увидеть отражение «страстной седмицы», десяти заповедей и «каббалистических пиктограмм». Сомнительно, что о наличии таких параллелей мог подозревать сам Пушкин.

Пятая глава «Евгения Онегина» описывает именины Татьяны. Смерть поэта Владимира Ленского происходит на следующий день. В окончательном варианте романа, именины проходят в субботу, а смерть поэта в воскресенье. Хронологически считается, что это должен был быть 1821 год, когда Татьянины именины 12 января приходились на среду. Однако в черновиках, Пушкин упорно хотел перенести эти именины на четверг, хотя и слово «среда» могло быть вполне в рифму. В одном из исправленных черновиков читаем:

Да что? — какой же я болван —
Чуть не забыл — в четверг ты зван

«Четверг» сохраняется в одном из вариантов беловой рукописи, где следующая строфа начинается так:

Ты зван в четверг на именины…

Здесь вполне можно было написать «чуть не забыл — ты в среду зван» и «ты в среду зван на именины». Если это был четверг, тогда смерть поэта приходится на пятницу. Что можно ассоциировать со «страстной пятницей», а Татьянины именины со страстным четвергом или тайной вечерей. Подобие тайной вечери в убогом шалаше посреди леса, Татьяна видит в своём сне. Эпиграф к пятой главе предупреждает «О, не знай сих страшных снов ты, моя Светлана». Последние стихи Ленского «Куда куда вы удалились весны моей златые дни? Что день грядущий мне готовит?» соответствует молитве Иисуса в четверг в Гефсиманском саду. Ход с плащаницей в страстную пятницу соответствует строкам шестой главы:

Зарецкий бережно кладет
На сани труп оледенелый;
Домой везет он страшный клад.
Почуя мертвого, храпят
И бьются кони, пеной белой

То, что смерть поэта происходит в воскресенье, а не в пятницу может иметь особый смысл. «Погибшее на земле ожило на небесах»[5]. Смерть в воскресение может означать, что создание мифологического сказочного образа воскресшего поэта убивает живого человека и создаёт мёртвого, но бессмертного кумира. Страстная суббота посвящается воспоминанию погребения, пребыванию во гробе Иисуса и сошествие его в ад. В седьмой главе «Евгения Онегина» нарисована картина могилы Ленского и описана его посмертная память:

Но ныне… памятник унылый
Забыт. К нему привычный след
Заглох. Венка на ветви нет:
Один, под ним, седой и хилый
Пастух по-прежнему поет
И обувь бедную плетет.

Ольга плакала о нём не долго.

Казалось, чуть жива была,
Но Таня плакать не могла;
Лишь смертной бледностью покрылось
Ее печальное лицо.
Когда все вышли на крыльцо,

Благодатный огонь сошёл на Татьяну, когда она уехала в Москву и вышла замуж за генерала. Воскресенье — это Пасха — когда празднуется воскресение Христово. Последняя глава «Евгения Онегина», в частности, рассказывает о возвращении Онегина в свет, его встрече с генеральшей Татьяной, и преображении в живого и чувствующего человека. Пушкин рассуждает о том, кем именно он должен вернуться, как будто речь идёт о втором пришествии Онегина:

Скажите, чем он возвратился?
Что нам представит он пока?
Чем ныне явится? Мельмотом,
Космополитом, патриотом,
Гарольдом, квакером, ханжой,
Иль маской щегольнет иной,
Иль просто будет добрый малой,
Как вы да я, как целый свет?
По крайней мере мой совет:
Отстать от моды обветшалой.
Довольно он морочил свет…
— Знаком он вам? — И да и нет.

В страстной понедельник вспоминают Иосифа, проданного братьями в Египет: во второй главе Онегин приезжает в русскую деревню из Петербурга. Во вторник вспоминают проповеди Иисуса в Иерусалимском храме и притчи о дани кесарю, о воскресении мёртвых, о десяти девах, о талантах и о Страшном суде. Третья глава «Евгения Онегина» сконцентрирована на трогательном письме Татьяны к Онегину. Первая глава Онегина не имеет прямого аналога в страстной седмице, но её можно ассоциировать с тем как посредством науки страсти нежной был заключен завет с Авраамом. Ох уж эти женские ножки…

Важным здесь является то, что страстная пятница, приходящаяся в романе на шестую главу, делит роман Пушкина как бы на две части. Первая часть, от первой до пятой главы включительно, ассоциативно связана с Ветхим заветом. Оставшаяся часть романа от шестой до восьмой главы имеет отношение к Новому завету. Тематику каждой из глав первой части раскрывает Фёдор Михайлович Достоевский, а тематику глав второй части комментирует совсем другой писатель — Лев Толстой. Интересно, что Толстой и Достоевский никогда не встречались и к творчеству друг друга относились с большим скептицизмом.

Первым фонетическим алфавитом, который лёг в основу большинства современных алфавитов мира, включая и русский, считается финикийский. Наиболее близкий к нему на сегодня это еврейский или каббалистический алфавит, используемый в частности для языков иврит и идиш. В каббалистическом представлении каждая буква этого алфавита имеет своё численное значение или гематрию, и описывает некую определённую философскую или этическую концепцию. В этом смысле каббалистические буквы можно назвать пиктограммами или иероглифами. Однозначного представления о значении каббалистических букв не существует. В разных источниках можно проследить только общую тенденцию. Если каждая из глав романа «Евгений Онегин» раскрывает какую-то определённую идеологическую тему, очень напоминающую идеи стоящие за каббалистическим алфавитом, то ни в коем случае нельзя утверждать, что это имплементация каббалистической философии. Скорее, наоборот, детальное изучение романа Пушкина должно определить своеобразный «алфавит идей», лежащий в основе русской классической литературы и который можно символически отобразить на еврейские буквы.

Первые две буквы каббалистического алфавита «Алеф» и «Бет», имеющие гематрии соответственно «1» и «2», в самом общем смысле означают «Он» и «Она». Он — это «бог» или Высший разум, она — это те люди или тот народ, который можно назвать «его женой» или любимой женщиной, и через которую «Он» передаёт свои откровения. Для того, чтобы нарисовать узор на кукурузном поле нужна как минимум кукуруза. Авраамический триплет религий, включающий иудаизм, христианство и ислам в некотором смысле может быть рассмотрен результатом романа «бога» и народа «евреев». Оба термина требуют детального определения, и дать такие определения не так просто. Если представить весь наш мир для простоты, как большую компьютерную игру в стиле MMORPG то в ней «бог» наверное, будет её менеджер или системный администратор. Те «евреи», которые упоминаются в «святых писаниях», жили не позднее первых веков нашей эры. Провести прямую генетическую связь, однако, между теми, кто сегодня называет себя евреями и теми, кто участвовал в создании писаний нельзя. Ашкенази европейцы, сефарды средиземноморцы. По расовому признаку они взаимоисключают друг друга… И те и другие, возможно, возникли в разное время и в разных местах после принятия религии талмудического иудаизма. А как выглядели те, кто жили во времена Ирода Великого и где сейчас их потомки? Можно предположить, что после возникновения христианства «те самые евреи» перестали существовать аналогично тому, как перестала существовать Российская империя в результате коммунистической революции, а Вавилонский талмуд был создан на реках Вавилонских аналогом белоиммиграции. С таким же успехом современные потомки династии дома Романовых, живущие по всему миру, могут говорить о том, что они «жители российской империи». Представитель любой национальности может стать «жителем Америки» и «американцем». Не исключено, что все (как, кстати говорят некоторые современные научные исследования) евреи ашкенази произошли с берегов Волги матушки после того, как несколько славянских деревень, выступая против власти Киева, приняли иудаизм от осколков хазарского каганата[6]. Новые христиане относятся к иудо-христианам примерно так, как в романе Льва Толстого «Анна Каренина», дочь Анны Карениной и Вронского, Анна относится к своей погибшей матери. Но если «Он» решил создать для людей что-то ещё, то ему так или иначе нужно найти или избрать себе половину, а если «Его» новое учение было создано в России, то «Её» роль здесь должна занять «Русь».

Эпиграф ко второй главе — двойное повторение слова «Русь». Первое взято из «Сатир» Горация, а второе просто «Русь». Это может символизировать возрождение чего-то давно погибшего из глубокого прошлого. Вся вторая глава посвящена описанию деревни, в которой оказался Онегин после отъезда из Петербурга: быту, традициям и психологическому портрету её обитателей. Второй главе «Евгения Онегина» соответствует книга Достоевского «Идиот», где главной темой является столкновение мечтательности и реальной жизни, что в конечном итоге приводит к трагедии. Вторая заповедь из библии гласит: «Не сотвори себе кумира».

Главный недостаток при создании древних нравственных учений символизирует эпиграф к первой главе Евгения Онегина: «и жить торопится и чувствовать спешит». Чего ещё можно ожидать на том мизерном фактическом информационном материале, который был в «Его» распоряжении тысячи лет назад? Поверхностность, дилетантизм, педантизм и как главный метод убеждения и заключения союзов «наука страсти нежной» — всё это может привести только к скуке и потери интереса к жизни. Как сам бог соблюдает свою первую заповедь? Сколько у него было любимых женщин? Первая книга Достоевского «Преступление и наказание» анализирует предмет объективного нравственного закона. Можно ли переступить через… иные препятствия для достижения всеобщего счастья на земле? В каких случаях убийство это преступление, а в каких высший подвиг и как нужно изменить заповедь «Не убий» для того, чтобы охватить все этические варианты убийств? Уголовный кодекс вполне допускает высшую меру за одно убийство и полное оправдание за другое.

Тема необходимости волевого, кардинального изменения ситуации и обсуждение возможности критического вмешательства в жизнь — это одна из основных тем произведений Чехова. Сюда можно отнести рассказ «Дама с собачкой». Для счастья любящих друг друга людей нужно полностью разрушить две семьи. В рассказе «Медведь», вторжение в личную жизнь вдовы оказывает на неё лишь положительное влияние. В пьесе «Вишнёвый сад», прекрасное имение может быть продано за долги и купец Лопахин предлагает решить проблему, разбив его на участки и сдавая в аренду дачникам. При этом, для спасения имения, должен быть уничтожен прекрасный вишневый сад . Можно ли пожертвовать чем-то милым и приятным, типа единородного сына, ради достижения всеобщего счастья? А.П. Чехов работал врачом и некоторые персонажи его произведений так или иначе связаны с медициной. Врач — это человек, который для спасения жизни обязан вмешаться в жизнь пациента, возможно причинив ему при этом значительные страдания. Перед врачом часто возникает вопрос о допустимой степени вторжения в организм человека: скажем, о необходимости право иметь переступить через ампутацию ноги, чтобы вылечить от гангрены.

Центральным персонажем произведений Гончарова является мечтатель, погружённый в свои внутренние образы настолько, что реальная жизнь для него фактически утрачивает смысл. Это и Обломов в одноименном романе и Борис Павлович Райский (одна фамилия чего стоит) из романа «Обрыв». Образ князя Мышкина в книге Достоевского «Идиот» неоднозначен. Отказываясь вникать в детали принципов, по которым существует реальный мир, он фактически становится если не прямым виновником, то одним из главных соучастников убийства женщины, которую, как он считает, любит. Любая идеализация мира может привести к фатальным последствиям. Если «Он» будет идеализировать «Её», то печальный конец неизбежен. Не сотвори себе кумира

Третья и четвёртая буквы каббалистического алфавита «Гимел» и «Далет» противопоставлены друг другу как «душевное тепло» и «холод материального мира». В третьей главе «Евгения Онегина», Татьяна признаётся в любви Онегину создав трогательное письмо, идеи которого навеяны французской романтической литературой. В четвёртой главе, Евгений рассудительно и логично объясняет Татьяне, что это откровение инфантильно и что её эпистолярное творчество никакого конкретного продолжения иметь не может. Чувства Татьяны поверхностны, синтетичны и позаимствованы из прочитанных романов. Реального человека Онегина, к которому обращается девушка, она не знает и не понимает. В мире не существует двух людей, которые при условии того, что они признают существование «бога» дали бы одинаковый ответ на вопрос, а что это такое. Третья заповедь гласит «Не произноси имя бога напрасно».

Чувства — это том механизм, который может превратить человека или народ в «мотылька, пленённого школьным шалуном». Доверие чувствам может привести к страшным трагедиям. Хронологически третьим романом Достоевского были «Бесы». Центральная идея, рассмотренная в «Бесах» — это способ идентификации и экстерминирования синтетических чувств и идей, не имеющих к реальности никакого отношения. Люди придумывают себя, мир вокруг себя и идеи которыми живут в этом мире. Единственный способ вылечить такое положение — дать им возможность свободно пожить в реальном мире с использованием синтетических идей, перебеситься ими. Для изгнания «коммунистических бесов» в России нужно было просто пожить так, как «учил Великий Ленин». А для того, чтобы ощутить, что такое буржуазно-демократический способ существования потребовались «Гласность» и «Перестройка». Многие сложности и противоречия современного государства Израиль связаны с тем, что в нём имплементированы религиозные концепции, способные существовать только на страницах книг. Эпиграф к третьей книге Достоевского «Бесы» взят из Библии и описывает именно такой способ «изгнания бесов».

Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро, и потонуло… [7]

Развитием образа Ставрогина, или скорее расширенной вариацией на темы этого типа характера, стал Клим Самгин из романа Горького «Жизнь Клима Самгина». Изучая творчество Горького, можно ответить на вопрос как отличить реальные чувства и идеи от синтетики: скажем насколько искренними и реальными чувствами обладает птица буревестник из горьковской «Песни о Буревестнике» и насколько натуральна старуха Изергиль (Изергиль — Израиль: забавный каламбур) и герои её рассказов.

В реальном мире, «жар души» часто не обладает никакой материальной ценностью. Своеобразным вступительным словом к этой теме в русской литературе стал рассказ Карамзина «Бедная Лиза». У Лизы нет состояния а её любовь, проигравшийся в карты, и поэтому вынужденный жениться на богатой невесте, Эраст оценивает в 100 рублей. Аналогичная история нарисована в пьесе Островского «Бесприданница». Четвёртой книгой Достоевского был «Подросток», где рассматривается тема денег: как богатство влияет на мнение человека о мире и других людях и как оно изменяет жизнь самого человека? «Идеей» Аркадия Долгорукова является желание стать фантастически богатым, настолько богатым, что все сразу станут считать его самым умным и самым красивым на земле. Но можно ли с помощью денег купить абсолютно всё? В произведениях Ивана Сергеевича Тургенева, «тургеневская женщина» напоминает расширенный и обобщённый образ Катерины Николаевны Ахмаковой из «Подростка», а мужчины у Тургенева, из-за относительной слабохарактерности, похожи на Версилова. Слабость и инфантильность живого чувства перед законами материального мира Тургенев показывает, например, в романах «Дым» и «Новь».

Эпиграфом к четвёртой главе Евгения Онегина является обращение министра финансов Франции времён французской революции Неккера к эпатажному Мирабо — «Нравственность в природе вещей». Лукреций Кар, приверженец атомистического материализма, написавший трактат «О природе вещей», целью жизни людей считал атараксию, душевное спокойствие и невозмутимость. С таким спокойствием разговаривал в четвёртой главе Онегин с Татьяной. Мишель Монтень в своих «Опытах» цитирует Лукреция Кара почти сто раз. Спокойствие по Кару или Монтеню имеет что-то общее с понятиями созерцания и пустоты в дзен-буддизме. Но, где же «нравственность» и нравственный закон? Неужели прав Аркадий Долгорукий, утверждавший, что имеет значение лишь, сколько денег в кармане и 100 рублей Эраста из «Бедной Лизы» есть прямое отражение этого закона?

Катерина Николаевна в «Подростке» выходит замуж за Бьоринга для обеспечения своего душевного спокойствия. По той же причине Татьяна у Пушкина выходит замуж за толстого генерала. Но является ли спокойствие целью в жизни? Закон энтропии говорит именно об этом. Руководствуясь принципом наименьшего действия, любая материальная система стремится занять такое положение, при котором её спокойствие оказывается максимальным. В случае тепловой смерти Вселенной все эволюционные процессы в ней должны останавиться. Но достижение человеком наиболее равновесного и благополучного состояния или абсолютного счастья равносильно нравственной смерти. Этой тематике посвящён старый совейский фильм «Отроки во Вселенной». Для постоянного развития каждого человека в частности и человеческого общества в целом, требуется присутствие факторов, мешающих системе занять равновесное положение. Четвёртая заповедь Библии говорит о том, что помимо обыденных забот всегда должно быть такое время, когда человек посвящает своё время чистой духовности, например, погружается в дзен-буддизм. В иудаизме высшее служение символизирует «Шабат» или «день субботний». В совейский период высшей нравственностью считался бескорыстный труд на благо общества и именно этой «высшей идее» были посвящены «социалистические субботники».

Четвёртая буква каббалистического алфавита «Далет» противопоставлена пятой букве «Хэт», как «закон» противопоставлен «нарушению закона». В неживой природе нарушение законов невозможно, но жизнь способна нарушать законы и делает это иногда в ущерб собственному благополучию. «Живое» тем принципиально и отличается от «неживого», что постоянно стремится доказать своё право нарушить закон — для утверждения своей главной свободы. В пятой главе Евгения Онегина романтический поэт Ленский оказывается в противостоянии с бездушным обществом, символизирующим неживую природу, и в результате этого противостояния в следующей главе он гибнет. Последняя пятая книга Достоевского «Братья Карамазовы» описывает с разных сторон ситуации, когда чистая духовность противостоит правде и рациональности по которым живёт мир. Само наличие фактора жизни доказывает ограниченность законов материального мира, не исключая их огромную силу.

В пятой главе пятой книги Достоевского, в пятом параграфе, который называется «Великий инквизитор», происходит диалог между человеком, похожем на Иисуса, появившемся посреди мрачного средневековья, чтобы облегчить участь тех, кого сжигают в его имя и во имя христианской веры. Великий инквизитор, приводящий в исполнение все эти казни, популярно и ясно объясняет собеседнику, что он самый большой враг религии и веры и что его нужно сжечь первым только за то, что он смел появиться и пожелать добавить несколько слов к тому, что уже сказал ранее. Инквизитор защищает спокойствие построенного им мира и не хочет, чтобы свободная мысль или свободные поступки ожившего кумира разрушили всю систему. Однако сам факт возможности кумира вмешаться в жизнь и заявить о себе говорит о принципиальной бренности спокойствия мира инквизитора. Если религии мира были созданы неким «иным разумом» то при попытке того же разума добавить несколько слов к святым писаниям или же создать что-то принципиально новое — этот «разум» должен стать самым большим врагом у религий, поскольку не оставит им и одного шанса на выживание. Подобную ситуацию описывает Владимир Высоцкий в своём варианте стихотворения «Памятник»:

Командора шаги злы и гулки.
Я решил: как во времени оном —
Не пройтись ли, по плитам звеня?
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.

Всё творчество Пушкина, взятое как единое целое — это подробное раскрытие идеи «Пятого пунхта». Прямым продолжателем идей Пушкина является Владимир Высоцкий. Каждая песня Высоцкого — это мини спектакль, когда главный персонаж нарушает законы «всеобщего спокойствия» и ведёт себя наперекор обыденности, не так как все и не так как «надо». В песне «Охота на волков» волк вырывается за флажки, хотя он не должен этого делать. Канатоходец в песне «Он не вышел ни званьем, ни ростом» идёт по канату без страховки, подвергая при этом свою жизнь большой опасности без особой материальной выгоды для себя, как и альпинисты, покоряющие высоты «по вертикали». Прыгун в высоту прыгает с «неправой правой», хотя правой должна быть левая нога. Прыгун в длину может нормально прыгать только нарушив правила и заступив за черту. Штангист видит смысл победы не в том, чтобы просто поднять штангу — такой триумф подобен пораженью, а в том, чтоб совершив движенье с размаху штангу бросить на помост. И так далее. Пятая заповедь Библии говорит о том, что нужно чтить своего отца, а главной сюжетной линией пятой книги Достоевского «Братья Карамазовы»является коллективное убийство отца четырьмя своими детьми — как иллюстрация принципа нарушения закона.

Пятая и шестая буквы каббалистического алфавита «Хэт» и «Вав» противопоставлены друг другу как «жизнь» и «смерть». В отличие от бессмертного мёртвого мира, всё живое должно рано или поздно умереть. В шестой главе «Евгения Онегина» Ленский гибнет. Эта глава соответствует «страстной пятнице» и гибели Иисуса на кресте. Вся глава, начиная с эпиграфа, пронизана философскими размышлениями о смерти. Шестая заповедь Библии гласит «Не убий». Ленский противостоит всему обществу в целом и невозможно назвать конкретно, кто виноват в его смерти. Это общественные традиции и нормы морали, Зарецкий любящий оттянуться часто за счёт своих друзей, Ольга, которой по большому счёту всё безразлично, Онегин, фактически поставленный перед фактом необходимости застрелить от делать нечего друга и не желавший изменить естественный ход событий.

Аналогичный тип победы, когда противником является всё общество и окружение в целом, рассмотрен в первом романе Льва Толстого «Война и мир» на примере истории Отечественной войны России 1812 года. Толстой объясняет, что против армии Наполеона, выступала не отдельная российская армия, но весь народ, вся Россия, и именно поэтому война 1812 года получила называние «Отечественной». Россия победила Наполеона без единого выигранного сражения. Против лучшей армии мира выступал каждый дом и каждый куст, вся земля была у Наполеона врагом, не оставляя ему ни одного шанса на победу. Если пятая глава показывает, что живое вправе выступить против законов материального мира, то в рамках только материального мира силы неравны и жестокий материальный мир неизбежно должен победить живое. При этом к вопросам смерти в любом случае нужно относиться философски, «по Монтеню». «Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно». Поэт и писатель, своим творчеством раскрывающий тему гибели и смерти — это Михаил Лермонтов. Свою известность он получил после написания стихотворения «Смерть поэта», посвящённого гибели Пушкина, почти в точности совпавшую по своей сути со смертью Ленского. Поэма «Мцыри» описывает молодого человека, который ради жизни, подверг себя опасности и погиб, не смотря на то, что мог спокойно наслаждаться в тихом монастыре на полном довольствии. Он сам изгнал себя из рая ради свободы умереть. Поэма «Демон» описывает гибель молодой женщины, избравшей себе в любимые Демона. Роман «Герой нашего времени» показывает историю духовной смерти человека от скуки и невозможности найти себя. Для чего жить в таком мире, где жизнь теряет всякий смысл? Моим любимым стихотворением Лермонтова со школы был «Умирающий гладиатор» — перевод отрывка из «Путешествия Чарльд Гарольда» лорда Байрона.

Все ждут его назад с добычею и славой,
Напрасно — жалкий раб, — он пал, как зверь лесной,
Бесчувственной толпы минутною забавой…
Прости, развратный Рим, — прости, о край родной…

Шестая и седьмая буквы каббалистического алфавита «Вав» и «Заин» относятся друг к другу как «торжество материального» и «торжество духовного мира». Смерть побеждает жизнь, но если в отличие от бренных ценностей материального мира, сокровища духовного мира нетленны, духовные силы в конечном итоге должны победить материю, хотя нетленность духовных сокровищ не так просто доказать. Исходя из строгого материализма это не возможно. Смерть всегда рядом, и она наглядно объясняет что жизнь не вечна. Душе нужно не победить смерть, а доказать, что она способна на это. Как бы ни была сильна зима, приход весны неизбежен. Седьмая глава «Евгения Онегина» начинается с описания весны.

Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года;

Власть лжи и лицемерия в обществе на первый взгляд представляются непобедимыми, но живое и натуральное рано или поздно одерживает победу над синтетическим суррогатом. В начале 80-х годов казалось, что «брежневский застой», власть коммунистической идеологии и тоталитаризм централизованной государственной идеологии в СССР вместе с исторической общностью «советским народом» переживут тысячелетия. Но, как только «перестройка» разрешила частное предпринимательство, а «гласность» разрешила открыто обсуждать преступления коммунистического режима, буквально за несколько лет всё развалилось.

В седьмой главе «Евгения Онегина» Татьяна под жужжание жуков, в замке Онегина, спокойно изучает его жизнь и интересы. Здесь есть статуэтка Наполеона с руками сжатыми крестом — как у фараона Эхнатона. Здесь же портрет лорда Байрона, поэта, создавшего образ «байронического героя», Духа Изгнанья. Татьяна знакомится с материалами по истории, как молодой Джон Мельмот знакомился с историей своего странного родственника в книге Чарльза Метьюрина «Мельмот Скиталец», названную Пушкиным «гениальной». Создание мифов и кумиров включает этапы которые символизируют эпиграфы Пушкина к седьмой главе. Вначале инакомыслящий изгоняется обществом, как происходит в комедии Грибоедова «Горе от ума», потом песни, которые берегут на Парнасе, приносятся в жертву для «пиров в безжизненные лета», как в стихотворении Баратынского «Пиры». И, наконец, возникают героические кумиры, не имеющие ничего общего с реальностью — в духе «Освобождения Москвы» Димитриева. История становления Москвы напоминает обстоятельства возникновения Иерусалима, а поэтому все три эпиграфа имеют ассоциативную связь с авраамическими религиями и их историей.

Вторым романом Льва Толстого является «Анна Каренина». Гибель СССР произошла по причинам аналогичным гибели Анны Карениной. Застойная и до смерти надоевшая социалистическая система здесь аналогична мужу Анны, Алексею Каренину. Новые экономические капиталистические отношения, введённые «перестройкой», аналогичны встрече Анны с Вронским. Остаться с социалистической экономикой СССР не может, а в новом буржуазном мире для него нет места. Новая Россия так же относится к СССР как дочь Анны к своей матери. После возникновения христианства, гибель «тех самых евреев», принявших новую религию и безвозвратно ушедших от старого иудаизма, была так же неизбежна, как и гибель Анны Карениной или СССР. Седьмая заповедь Библии гласит «Не прелюбодействуй», что созвучно эпиграфу к «Анне Карениной»: «Мне отмщение и Аз воздам».

Каламбур сочиненный Данте, разговаривая о свете и тьме был не совсем хорош, поэтому тему «небесных царств» продолжил Гоголь, а за ним и Михаил Булгаков. Согласно моему предположению, поэма «Мёртвые души» объясняет принципы и обстоятельства, которые привели к христианскому пониманию «небесного царства» и путей следования «мёртвых душ» в загробном мире, для доказательства торжество духа над материей. В романе «Мастер и Маргарита» показано, как далеко настоящая история может разойтись с вымыслом и куда это может привести. Если общество способно пренебречь реальной жизнью поэта в пользу сотворения кумира, то у поэта полное моральное право рассеять мифы и сказки — ожить после смерти кумиров в своём реальном образе, представленном на всеобщее рассмотрение.

Пушкин прекрасно знал, как было найдено «Слово о полку Игореве». В седьмой главе есть фраза «Ужель загадку разрешила? Ужели Слово найдено?». В своей книге «Не сотвори кумира» я попытался обосновать предположение, что автором «Слова о полку Игореве» был некий поэт сказочник, живший в XIV веке, ставший впоследствии известен как «пресвятой Сергий Радонежский». Если автором «Слова» действительно был отрок Варфоломей, то можно объективно изучить насколько может разойтись психологический портрет реального человека с его обожествлённым образом, созданным власть имущими в своих прагматических, корыстных целях. Если наука строго докажет авторство Сергия Радонежского в создании «Слова о полку Игореве», а также определяющее значение в создании русских народных сказок, то это бескомпромиссно развенчает любую историческую ложь связанную с этим человеком. Если реальный прототип для создания образа «Иисуса Христа» в действительности больше напоминал Ноздрёва из «Мёртвых душ» или Коровьева из «Мастера и Маргариты», то какова цена «святым» писаниям в базарный день? Многие проблемы человечества можно изучить, применив метод, описанный в комедии Гоголя «Ревизор». Если бы не Хлестаков и его хохма, реальность так бы и остались скрыта под масками благопристойности и благонравия. Вовлечение фиктивного «чиновника из Петербурга» может позволить продемонстрировать суть ключевых проблем развития общества на всеобщее обозрение и осмеяние. Не это ли было реальной целью создания христианства?

Восьмая буква каббалистического алфавита «Хэт» означает «Чудо», то есть нечто, заведомо выходящее за пределы естественного хода событий или переход на качественно новый уровень развития. Если в случае седьмой буквы живая душа побеждает мёртвый мир, то восьмая буква подразумевает проявление активности, лежащей за пределами мира, то есть посредство «иного разума», например, в виде его творчества. Само наличие такого «откровения» может служить доказательством существования «иного разума» за пределами этого мира. Если «святые писания», лежащие в основе религий, не просто собрание народного фольклора, но в действительности являются чудом, противоречащим естественному ходу событий, ничто не запрещает тому же автору написать что-нибудь ещё. Ему совершенно не обязательно следовать путями, которые он использовал в прошлом: для своего творчества он может выбрать те виды искусства и художественные приёмы, которые являются наиболее подходящими и удобными для выполнения поставленных задач. Наличие аудитории, как адресата своего откровения, не обязательно, однако какая-то «Муза» у поэта всегда присутствует. В восьмой главе Евгения Онегина такой музой является Татьяна, ставшая генеральшей и законодательницей в светских кругах но, при этом, не переставшая любить Онегина, «москвича в гарольдовом плаще».

Третьим и последним романом Льва Толстого было «Воскресение». В ночь после праздника Пасхи, то есть «Воскресения Христова», помещик Нехлюдов совратил молодую дворовую девушку и в результате родился ребёнок, который вроде бы умер, хотя кто знает? Изгнанная из общества, Катерина Маслова находит себя в качестве профессиональной проститутки. На суде, где её обвиняют в убийстве, она встречает совратившего её Нехлюдова. Проникнувшись чувствами долга и морали, Нехлюдов, старается ей помочь. Не в таком ли виде должно выглядеть воскресение «тех самых иудеев второго храма» в образе евреев ашкенази? В фильме Тарковского «Ностальгия» есть эпизод, где главный герой, которого играет Олег Янковский, рассказывает поучительную историю.

Один человек спасает другого из огромной глубокой лужи, понимаешь? Спасает с риском для собственной жизни. Ну, вот они лежат у края этой глубокой лужи и тяжело дышат. Устали оба. Наконец спасённый спрашивает: «Ты что?». «Как что? Я тебя спас». «Дурак, я там живу». Обиделся, значит.

Правдой жизни является то, что проститутка не хочет, чтобы её спасали из борделя, а крепостной крестьянин не хочет своего освобождения из рабства. После того, как им будет предоставлена свобода, нужно будет думать} о жизни и многое решать самим без сутенёра и своего помещика. Рабу не выгодна свобода, поскольку получив её, он потеряет возможность не думать о том, как и для чего, жить. Жизнь обяжет его заботиться о себе принудительно: он потеряет значительно больше свободы, чем получит. Люди живут по законам похожим на законы физики и если какой-то «иной разум» захочет научить чему-то людей, то они не захотят ничего слушать и понимать, поскольку не хотят и не любят размышлений: всё вам дадут, всё вам споют… будьте прилежными. Они там живут. Этой теме посвящено стихотворение Пушкина «Свободы сеятель пустынный»:

К чему стадам дары Свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич

Одной из главных идей Великого Инквизитора в поэме Ивана Карамазова была невыносимость свободы для человека:

Ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы!… Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться… свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло… но неужели ты не подумал, что он отвергнет же наконец и оспорит даже и твой образ и твою правду, если его угнетут таким страшным бременем, как свобода выбора?

Есть несколько поэтов, творчество которых могло бы комментировать восьмую главу «Евгения Онегина». Среди них я назвал бы, прежде всего Александра Блока, Валерия Брюсова и Юрия Визбора. У каждого из них в творчестве возникает образ некой таинственной женщины, незнакомки, возникающей и исчезающей, о встрече с которой мечтает поэт. У Юрия Визбора такая волшебная незнакомка встречается в песнях «Ты у меня одна», «Зайка», «Женька». «О посмотри какие облака», «Солнышко лесное», «У дороги корчма», «Три сосны», «Леди» и во многих других.

Примечания

    1. англ. Gerald Stanley Hawkins (1928—2003) — британский астроном, широко известен своими исследованиями в области археоастрономии.
    2. «Grays» (англ.) — по уфологической классификации это представители наиболее часто встречающихся антропоморфных сущеностей
    3. киевский астроном, исследователь аномальных явлений
    4. Владимир Набоков. «Коментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина»
    5. Эта цитата из поэмы Байрона «Абидосская невеста» была взята Козловым в качестве эпиграфа к второй части поэмы «Княжна Наталья Долгорукая». Мотивы из поэмы Козлова использованы Пушкиным в седьмой главе «Евгения Онегина»
    6. Международный консорциум генетиков TAGC (The Ashkenazi Genome Consortium) подготовил первую в мире полную карту генома евреев-ашкенази. Ее анализ показал, что все существующие сегодня представители этой группы иудеев являются потомками 350 мигрантов, проникших в Европу после Диаспоры.

 

  1. Евангелие от Луки, Глава VIII, 32-36

© Serge Shavirin — Page created in 0,088 seconds.